Уважаемый Евгений Григорьевич,
В Вашем вчерашнем постинге Вы рассказали об упреках в Ваш адрес со стороны неизвестного Вам прохожего у Дома Кино и о своем ответе на них, который, судя по названию эфира передачи "Тектонический сдвиг", Вы будете сегодня обсуждать. Ваш поступок — публичный ответ незнакомцу — вызывает уважение.
К сожалению, на вопросы, которые задают Вам Ваши коллеги по профессии, Вы отвечать не решаетесь. В частности, в течение последних полутора десятков лет только мною было обнародовано несколько критических материалов о т.н. "гайдаровских реформах" — от статей "Последнее предупреждение" (1998 г.) и "Цена социализма" (1999 г.) до развернутого интервью "Трудный путь к свободе" (2010 г., часть 1, часть 2), статей "Операция "Угроза голода" (2013 г.) и "Некомпетентность или замысел?" (2013 г.), а также предложение о проведении публичной "Дискуссии с гайдаровской школой" (2012 г.). Ни на одно из этих предложений ни Вы, ни Ваши коллеги не ответили.
Во вчерашнем постинге Вы написали: "Но все же в глаза, в живом общении я подобные обвинения слышал впервые". Позволю с Вами не согласиться. Например, Вам трудно было не услышать мое выступление на круглом столе Апрельской конференции ВШЭ (2012 г.), посвященном двадцатилетию реформ, организованном и проводившемся непосредственно Вами. Тем более, что Вы на него тогда же и отреагировали: "Мне тоже есть что ответить, но я этого делать не буду".
Несмотря на Ваше и Ваших коллег по гайдаровской школе упорное молчание данным текстом я еще раз подтверждаю свое (ранее уже неоднократно делавшееся) предложение о проведении с Вами и Вашими коллегами честного разговора о реформах 1990-х.
Не испытывая особых иллюзий о том, какого рода ответ скорее всего поступит от Вас и Ваших коллег и на это предложение (полагаю, что, увы, не поступит никакого), позволю себе обратить Ваше внимание на несколько, на мой взгляд, весьма уязвимых тезисов, оказавшихся в Вашем тексте "Разговор у Дома Кино", объединенных общим подзаголовком: "Не собираюсь оправдываться".
Вы пишете:
"Я... работал в правительстве реформаторов в 1994-98 годах, почти до их отставки после 17 августа. Я горжусь этими годами, считаю, что мне повезло участвовать в событиях того периода и уверен, что большинство моих сограждан уже сегодня видят необходимость и пользу того поворота, который был осуществлен тогда".
За всех наших сограждан не скажу, но у многих из них (включая и автора данных строк) сокращение в эти годы российского ВВП на 22%, промышленного производства — на 29%, инвестиций — на 72% при увеличении государственного долга на 84 млрд.дол. вызывает не гордость, а совсем другие чувства. Не уверен также, что большинство наших сограждан согласится с Вашими словами о необходимости и пользе поворота, приведшего к глубокому сокращению производственного потенциала при одновременном резком увеличении государственного долга.
Вы пишете:
"А те, кто не видят этого или оказались жертвами перемен, что влияет на их восприятие действительности, что ж, я все равно не нашел бы для них нужных слов".
Нельзя не отметить отвагу, с которой Вы предлагаете легализовать термин "жертвы перемен". В их число могут быть зачислены и 11-12 миллионов наших сограждан, преждевременно умершие от избыточной (по сравнению с долговременным трендом) смертности в эти годы, а также не родившиеся вследствие уменьшившейся (по сравнению с трендом) рождаемости. Для этих людей действительно трудно найти какие-либо слова, которые они смогли бы сейчас воспринять. Каким-то образом воспринять Ваши слова могли бы пережившие этот период и оставшиеся в живых российские граждане, часть которых, возможно, также считает себя жертвами перемен. Однако Ваш отказ от разговора с ними ("не нашел бы нужных слов") означает признание Вашей неспособности (или Вашего нежелания) объяснить Вашу точку зрения не только коллегам по цеху, но и кому бы то ни было вообще.
Вы пишете:
"Все же слова моего ровесника заставили меня еще раз задуматься. Если хотите, пережить его упреки. И после всего еще раз прийти к выводу о жизненной важности и плодотворности рыночных реформ, которые провел Егор Гайдар".
Размышления о действиях Е.Гайдара в 1991-92 гг., базирующиеся не на эмоциях, а на фактах и документах, приводят непредвзятого наблюдателя к другим выводам. Реформы Гайдара были бюрократически-номенклатурными по своему характеру и интервенционистскими по сути, существенно усугубившими и удлинившими экономический кризис, начавшийся еще в советский период и способствовавшими появлению нынешнего российского политического режима.
Со списками реальных гайдаровских решений и их последствий можно познакомиться, в частности, в тексте "Что сделал Гайдар?" или услышать в лекции "Что сделал Гайдар?" Кстати, на высказанные в них обращения откликнуться ни Вы, ни Ваши коллеги также не ответили. Поэтому давайте попросим читателей и слушателей "Эха Москвы" высказаться, какая оценка действий Е.Гайдара им ближе — Ваша или моя.
Вы пишете:
"Сегодня мы живем в рыночной экономике, — это не мнение, но факт. И это результат тех реформ".
Это, конечно, же мнение, Евгений Григорьевич, Ваше мнение. От которого мнение слушателей и читателей "Эха", в том числе и тех, кто слушает Вашу передачу, заметно отличается. Из более чем 16 тысяч проголосовавших по вопросу, построена ли в России свободная рыночная экономика, только 2,8% согласно с Вами. А вот 97,2% считают иначе. Можно, конечно, попробовать возразить им, обращая внимание на разницу между "рыночной экономикой", о которой говорите Вы, и "свободной рыночной экономикой", о которой проведен опрос. Но будет ли означать такое возражение, что целью "гайдаровских реформ" изначально было создание рыночной, но несвободной, экономики, и теперь Вы гордитесь полученным результатом?
Вы пишете:
"Я напомню цифры, которые я уже приводил: к 2008-му году объем душевого ВВП составил 108% от уровня 1990-го года и более 200% — от уровня 1998-го года".
Трудно разделить Ваше чувство гордости, если знать, что в 1990-2008 гг. темпы экономического роста были выше, чем в России, в 20 странах с переходной экономикой (из 28), а в 1998-2008 гг. — в 6 странах. Проблему усугубляет то, что аналогичного уровня восстановления предкризисного производства в СССР (108%) после Второй мировой войны удалось добиться всего лишь через 9 лет (к 1948 гг.), а не через 19 лет, как после гайдаровских реформ (к 2008 г.). Наши сограждане нуждаются в ответе, почему действия Гайдара привели к намного более глубокому и более длительному кризису, а российская экономика после такого кризиса и после таких реформ восстанавливалась намного медленнее и намного дольше.
С одной стороны, Вы приписываете результаты экономического роста 1998-2008 гг. реформам Гайдара:
"...еще раз прийти к выводу о жизненной важности и плодотворности рыночных реформ, которые провел Егор Гайдар... И это результат тех реформ. Я напомню цифры, которые я уже приводил: к 2008-му году объем душевого ВВП составил 108% от уровня 1990-го года".
Однако тут же говорите, что факторы подъема в нулевые годы, — это дорожающая нефть и рост мировой экономики, — оказались исчерпаны.
Так что же на самом деле привело к росту российской экономики в 1998-2008 гг. — реформы Гайдара или же энергетическая рента вместе с воздействием мировой экономики? Или же, согласно Вашей системе доказательств, тогда, когда российская экономика растет — это результат гайдаровских реформ, а тогда, когда она в стагнации, — это результат прекращения увеличения нефтяных цен и замедления мирового экономического роста?
Вы пишете:
"Но вместе с тем надо быть объективным и признавать, что сегодня российская экономика не находится в кризисе..."
А вот это утверждение, увы, не соответствует действительности. Даже по данным сотрудников возглавляемой Вами ВШЭ в настоящее время российская экономика находится не только в кризисе, но и в рецессии, причем с октября прошлого года.
Вы пишете:
"Есть совсем свежая проблема — политический кризис"; а также: "Общество, начиная с декабря 2011-го года, показало, что в нем происходят изменения, во всяком случае во влиятельных кругах".
И с этими Вашими утверждениями трудно согласиться. Политический кризис в нашей стране мог начаться в декабре 2011 г., но не начался — ни тогда, не позже. Не уверен, правильно ли я понимаю Ваш термин "влиятельные круги", но если таким образом Вы называете систему политической власти в нашей стране, то в ней сейчас, на мой взгляд, наблюдается не "стремление к политическим переменам, в пользу демократизации", а другой процесс — превращение диктатуры корпорации сотрудников спецслужб в единоличную диктатуру.
Меня также заинтриговало обнаружение Вами все большего перехлеста с обеих сторон — как со стороны власти, так и со стороны общества. О том, что Вы дипломатично называете "перехлестами" со стороны власти, заполнены, кажется, все СМИ и вся блогосфера. А вот о "перехлестах" со стороны общества, каюсь, ничего не слышал. Поэтому с нетерпением жду в эфире Ваших рассказов о них.
Равно как и Ваших ответов на неоднократно заданные вопросы.
Вопрос: Какая оценка "реформ Е.Гайдара" в 1991-92 гг. вам ближе:
— Е.Ясина ("жизненно важные и плодотворные")
— А.Илларионова ("бюрократически-номенклатурные по характеру, интервенционистские по сути")?
! Орфография и стилистика автора сохранены
